Kino Daily Кинематографический триумф Леонида Гайдая, комедия «Иван Васильевич меняет профессию», по праву входит в число его вершинных достижений. Однако среди ценителей искусства не утихают упреки в адрес создателей за вопиющие расхождения с исторической правдой, касающиеся событий и фигур, воплощённых на экране.
К примеру, в картине царь упоминает год своего рождения как «одна тысяча пятьсот тридцать третий от Рождества Христова», в то время как общеизвестно со школьной скамьи, что Иван Грозный появился на свет в 1530 году.
На допросе монарх перечисляет покорённые им города: «Казань брал, Астрахань брал, Ревель брал… Шпака не брал». Эта реплика, увы, вводит в заблуждение: ополчения Ивана Грозного так и не сумели овладеть Ревелем.
Обворожительная царица Марфа, чью роль исполнила актриса Нина Маслова, в реальности скончалась спустя считанные дни после венчания с государем. По преданиям, отравление настигло её в самый день торжества. Сам Иван Грозный поведал летописцу, что не успел даже сблизиться с супругой в брачную ночь – она уже слегла. Следовательно, на царских пирах, сопровождаемых танцами, присутствовать она никак не могла.
В эпизоде с лифтом царь осеняет себя крестным знамением тремя перстами, хотя во времена Рюриковичей и Годуновых православные верующие прибегали к двуперстию. Трёхперстное воздывание стало нормой лишь позднее, в эпоху Романовых, по воле патриарха Никона и его преобразований.
Шведский посланник, сыгранный актёром Сергеем Филипповым, неожиданно изъясняется на немецком, а не на родном шведском, да ещё и с нарочитым искажением. Если это комедийный приём, то аналогичный эффект мог бы достичь коверканьем шведского наречия – не менее забавно, но куда аутентичнее.
Отдельно стоит отметить стрельцов, воплощённых актёрами массовых сцен: почти повсеместно они предстают гладко выбритыми, без усов и бород. В ту пору же простолюдинам воспрещалось удалять растительность на лице. По крайней мере, для ключевых кадров стоило бы прибегнуть к накладным бородам и усам – но, к сожалению, этого не случилось.
Возможно, вы недоумеваете: зачем цепляться к столь восхитительному полотну? Ведь это не документальная хроника, а чистой воды кинематографическая фантазия.
И в этом вы правы. Тем не менее, отсутствие подобных досадных огрехов лишь возвысило бы ленту. Она обречена на бессмертие, в чём не приходится сомневаться: первые полвека она пережила, не утратив ни грана обаяния, – если не сказать, что расцвела пышнее прежнего.
